Николай угодник
Мне кажется, церковные певчие самые осведомленные по части святых. Ну, даже если мы не знаем их жития досконально, то уж по именам - ого-го как наслышаны. Уж каких только необычных имен мы не слышали в тропарях и стихирах! Ведь святости покорны все народы и традиции. Вот и проникают в святцы редкие и необычные национальные имена. А еще некоторым святым мы молимся сугубо. Некоторых святых мы особенно почитаем. Потому что полюбили.

Наверное, нецерковному человеку вообще трудно понять - каково это. Вот ты приходишь на службу день за днем. И каждый день - праздник. Каждый день православные бабульки на приходе со счастливым придыханием говорят тебе свое знаменитое "с прааааа-здником".

С праздником, баба Маша, с праздником, душа моя. Когда вы уйдете от нас в жизнь вечную - приход осиротеет. Потому что вы еще сохранили такую редкую в наши дни способность молиться. Попросту и от души. Вы то точно всех святых по именам знаете. Вон сколько записочек пишите...

Эх, мне бы вашу веру от корня, от земли. Еще с тех времен, когда о вере ты узнавал не от компьютера. Сегодня корни приходится пускать заново, делать себе инъекции веры через знакомство со святыми. Даже не в попытке им как-то подражать (сие слишком дерзновенно), а в попытке обрести идеалы. И в самом деле, нужно же начинать пытаться видеть праздник в каждом дне. Ведь что такое Царство небесное? Это когда не нужно больше ничего ждать, когда праздник каждый день. Счастье - это когда "сейчас". И когда каждая встреча с Христовым наследником и твоим братом по вечности и есть праздник.

Ежедневные службы учат этому. Они включают в контакт с подлинными людьми. Людьми высоты, людьми неба. Сегодня уже кажется, будто таких и не бывает вовсе, но нет. То - обман сего века, попытка навязать новые стандарты нормальности.

Были, были настоящие люди. Они и сегодня есть, просто мы смотреть разучились, интерес друг к другу утратили. Нашего внимания хватает лишь на краткий комментарий на чужой странице, да пара десятков розданных под копирку лайков.

Иногда, в моменты прилива клиросного благоговения, зеленая Минея кажется мне драгоценным сокровищем. Крупные буквы с витиеватыми заголовками, священные тексты и обязательное житие в конце службы святому. На первом часе прочитать - самое оно. Ощутить радость прикосновения к настоящей живой бумаге, к книге, пропитанной церковным духом, содержащей в себе в неком свернутом состоянии фонтаны радости. Вот стало плохо на душе - открыл, попел пару стихирок - вот она и радость...

Иногда мне даже хочется приобрести зеленую Минею домой. И каждый вечер пропевать службу святому дня. Кстати, в Греции нет привычных нам утренних и вечерних молитвенных правил и молятся они примерно вот таким образом. Вычитывают краткую службу святому.

Это здорово.

Потому что такой молитвенный круг не дает глазу замылиться. Не дает засохнуть в произносимых уже наизусть словах молитвы. Живое чувство в них уже подугасло, а память начала работать в минус, услужливо подсовывая сторонние образы и видения.

И вот ты уже не молишься, а диалог с коллегой по клиросу ведешь. Мысленно. Споришь, что-то возмущенно доказываешь. Наверное, что ты не верблюд и относиться к тебе надо лучше. Как ни странно, в таких мысленных спорах всегда побеждаешь ты. Твои аргументы столь сильны, а у оппонента столь неубедительны. И ощутив радость победы в мысленном споре, плавно подходишь к заключительному "аминь". На душе - как и не молился.

Так что греки толк в молитве знают. Идея каждый день читать канон конкретного святого очень здравая.

В этом есть некая, если угодно, духовная хитрость. Вот чувствуешь глубоко и надрывно собственное недостоинство перед Богом. Стыдно и глаза на иконы поднять. И голос молитвы внутри тих, робок и неуверен. И ты чувствуешь. Молитва вряд ли сейчас слышна, даже если бы Бог жил у соседей над тобой. Не то, что на небе. Эдакий хрип грешника, знающего, что не достоин и слово молвить. Виновен кругом и полностью.

И тут - раз и праздник святого. Новая страница в отношениях с сыном Неба и наследником Царства, но - тебе пока неведомым. "Бекграунд" у вас пока чистый. Ты против этого святого не виновен. И вот ты припадаешь к нему к сердечным воплем. Ощущая на сей раз, что "вот оно, теперь то меня слышно". Дерзновение ничем не омраченных отношений. Ведь в каком-то смысле святой очень даже понимает нас. Ведь родился он не святым. И знает боль падений и смертный вкус греха.

Вот такие духовные рассуждения и приводят меня к тому, что к многим святым хочется припасть. И ко всем - за разным, с разной целью. И не то, чтобы "ты - денег подай, ты - жену пошли, а ты - сделай мой дом полной чашей". Нет, нет. Святые как врачи разной квалификации. Они как бы помогают тебе не зачахнуть, сияют небесной красотой и собственным личным примером слегка притягивают к небесам.

Вот, например, писать статьи мне помогает Георгий Победоносец. Это удивляет, потому что к нему прибегают за помощью воины. Ну, а мне помогает писать. Не напрямую. А "самим фактом своего существования". Я очень уважаю этого святого, я восхищаюсь им. И, в каком то смысле, мне остро не хватает всего того, что так прекрасно в Георгии - мужества, силы, воинской стати, храбрости. Наверное, это мечта любого мужчины - на белом горячем коне с копьем в руке поразить опасную гадину на глазах у восхищенной дамы. Ощутить себя мужчиной в подлинном смысле.

Георгий Победоносец


Я, как музыкант, и слишком мягок и слишком романтичен. Эдакий печальный Пьеро, тоскующий по Мальвине. В нелепом колпаке и с пером в руке. По щеке стекает вечная слеза, а стол завален рукописями и набросками. И иногда ты отчаянно жаждешь ощутить, что ты - тоже мужчина, тоже имеешь свою силу. И налюбовавшись на светлый лик Георгия на иконах, начинаешь отстаивать свое право на некую индивидуальную реализацию своих талантов.

Говорят, Господь любит храбрых. Ну да. Храбрость - это некая такая высшая верность идее. Идея толкает тебя вперед, под знамена, делая храбрецом. Наверное, Господь любуется своим храбрым воином. Наверное, быть Георгием - счастье. И не так уж просто быть писателем-романтиком. Ибо, как ни странно, быть романтиком - не романтично.

Но мне тоже хочется быть ценным и послужить Богу. Вот и начинаешь рассуждать. Искать сильные стороны в своем незавидном положении актера кукольного театра.

Пусть Пьеро. Но с возможностью обращаться к чужим умам и сердцам. Вот и садишься и пишешь. Потому что иначе не можешь. Потому что вся твоя сила - лишь в слове. Потому что веришь - певчие должны пылать как факел. Потому что ни белого коня, ни воинской стати, ни мужества до смерти у тебя нет, а жажда угодить Христу - есть. И все, что ты можешь - это говорить и петь. Вот такой витиеватый ход мысли, начинающийся с взгляда на икону преславного Георгия.

Я люблю и Димитрия Солунского. За идейность. Вот все было у этого молодого человека. Титул, город. Что еще нужно? Вот оказалось, что ничего не нужно, кроме неба. Я сам идейный и мне понятна чужая идейность. Но я слаб в своей идейности, иду по жизни на глиняных ногах. А Димитрий пошел и на смерть. А еще этот святой мне отчего то кажется человеком незаурядного ума. Я его таким ощущаю. Интеллектуалом. Хотя на иконах это традиционный воин с мечом и копьем в доспехах римского легионера.

Наверное, это оттого, что я ни разу в своей жизни не видел откровенно глупого Дмитрия (разве что отражение в зеркале вызывает некие смутные подозрения). Все они отчего то были интеллектуалами и интересными людьми.

Вот если Георгия и Димитрия я почитаю, люблю, уважаю за то "какие они", то Николай Угодник стоит особняком. Он - как твой добрый дедушка, реально готов прийти на помощь. Если Димитрием или Георгием любуешься, то Николая, как правило, просишь. Наверное, к нему хотелось бы и прижаться, прильнуть. Потому что Николай Угодник предельно не пафосный святой. Такой и в грязь полезет, чтобы тебя вытащить. Вот уж воистину "таков нам подобаше архиерей". И я очень люблю службы Николая Угодника. Они легкие, воздушные, и проходят на одном дыхании.

Кстати, замечали ли вы, как святой может посетить или НЕ посетить собственную службу? Вот иногда бывает такое. Идет служба местночтимому святому. Всенощное бдение. Такое же, как воскресное. Но вдруг, на каноне - сердце как ухнет.

В храме как будто прошла волна радости. Как волна духовного подъема. Вот 15 минут назад не было. И вот - пошло. И все в храме это чувствуют синхронно. Пение просто полилось. Глаза у всех сверкают. Певчие как будто стали телепатами и малейший твой жест считывают тонко и музыкально.

Я уверен - это святой посетил собственную службу, физически вошел в пространство храма. Как-то, возможно, всех благословил своим небесным благословением. С любовью на всех посмотрел. Поклонился святому престолу в алтаре. И со своим верным ангелом-хранителем, еще раз всех благословив, вознесся на небеса. Самое интересное, что спустя некоторое время настоятель или другой священник начинает сам без всякого согласования с твоими мыслями вдруг глаголить "а вам не показалось, что святой сам на службе побывал"? Ну вот как такое объяснить, что "все и сразу" это вдруг почувствовали? Это свидетельство чуда.

И ты был участником этого чуда. Это и вправду "ух"...

Я завидую насельникам Свято-Пантелеимонова монастыря на Афоне. Наверное, их так же посещает сам Пантелеимон. Очень люблю этого святого. За его доброту и мягкость. За какую-то свойственную лишь юности нежность. Как нежно-розовый рассвет, вселяющий надежду в черно-белое сердце. Я никогда не прошу Пантелеимона о здоровье. Я просто восхищаюсь красотой его души. Такова моя природа эстета.

И со многими святыми так.

Например, меня восхищают 40 севастийских мучеников. Целый отряд умучанных за Христа воинов. Среди них один отпавший, один "восполнивший число". Наверное, меня покоряет "коллективность" подвига.

Мое воображение рисует себе эту картину, как 40 мужчин друг друга уговаривают, стоя по пояс в ледяной воде не предавать Бога. Пламенные истовые исповеди друг другу. И некий такой незримый жар благодати, наполняющий их сердца (а иначе как выдержать). Наверное, в такой момент и понимаешь по настоящему, что это такое "брат" и "друг". Это когда вот так, укрепляешь в вере, умирая сам. А спустя день они узнают, что такое братство и любовь на самом деле. Когда их облекут на небесах в пламенные одежды мучеников и ангелы воспоют за них благодарную песнь Христу.

Не могу не сказать и про Лаврентия Черниговского. Его житием я наслаждаюсь. А строчки вроде "Лаврентий всех благословлял на клирос" прям вдохновляют. Потому что иногда наслушаешься странных утверждений про опасность клиросного служения для души и руки опускаются. А тут святой крупного калибра, любящий клирос - это прям как дорогой регент-отец. "Батяня-комбат".

Мысль может крутиться буквально вокруг каждого святого. Начинаешь рассуждать и в сознании всплывают картины чужой жизни и чужого подвига. И некоторые жизни и некоторые судьбы особенно ярко войдут в твое сердце, как раскаленный нож в масло...

И у очередного певчего появятся на небесах любимые святые. Те, чей жизненный путь заставляет затаить дыхание. Те, чье существование дает силы жить и бороться за право когда-нибудь свидеться.

Певчий будет петь на небесном клиросе...