Рассуждая о правильности церковного пения, многие пытаются найти некую чуть ли не математическую формулу – вот так нужно сделать, чтобы было музыкально идеально.

Или задаются вопросом, что сделать музыкально, чтобы было идеально. Певчих пытаются привести к единому знаменателю – только такие певчие должны петь (вот список того, что у них должно быть: профобразование, вокальная постановка, дикция и т.п.), а вот такие не должны петь. Странно то, что вера в таких списках часто стоит (если вообще стоит) где-то на последнем месте.

Но церковное пение – это не математическая задача, которую можно решить путём применения формул и это – не юридическая проблема, решение которой можно отыскать в законах.

Церковное пение – это прежде всего молитва. Это – слово. Это каждый раз прямое общение с Богом-Словом. Особенно, что касается Божественной литургии, во время которой совершается главное церковное Таинство Евхаристии, явного снисхождения Слова на землю.

На этой службе происходит то, что человеческому разуму непостижимо – соединение двух миров – земного и небесного, настоящего и будущего вечного, который становится в момент литургии настоящим. Ведь литургия даже не включена в богослужебный временной цикл (годовой, суточный, недельный), потому что она – вне времени.

Это великое и непостижимое таинство милости Божией, снисхождения Божественного мира (милость мира) посредством Жертвы (Сына Божия Иисуса Христа), Тела и Крови Которого мы причащаемся. И она снисходит на весь мир, вне зависимости от того, участвуют отдельные лица непосредственно в самой литургии или нет, верующие они или атеисты. Господь даёт всем эту милость. Ты только приди… Святые отцы пишут, что мир будет существовать пока совершается литургия. И он существует благодаря литургии. Это объективная реальность, не зависящая от субъективного восприятия конкретными людьми.

Так отчего же мы пытаемся подвести как само церковное пение, так певчих под какие-то исключительно земные рамки, не учитывая небесной составляющей, решить проблемы пения исключительно музыкальным путём? Ведь священник проводя литургию, не руководствуется только полученными знаниями, не обращаясь к Богу, надеясь лишь на самого себя.

Первое, что он делает перед возгласом «Благословенно Царство Отца и Сына, и Святаго Духа», он испрашивает помощи у Бога (молитва «Царю Небесный» и далее). Клирос не является исключением, потому что певчие непосредственно участвуют в литургии, они в диалоге со священником.

Откуда у нас такое понимание, что мы не должны просить у Бога помощи? Почему считаем чуть ли не постыдным перекреститься перед началом службы, и сказать хотя бы «Господи, благослови»? Ответ очевиден – это шепчет лукавый. Но зачем мы поддаёмся?

Мы боимся показать перед другими свою мнимую «слабость» (допустим, регент перед певчими). Мы полагаем, что тем самым они будут думать, что он неуверенный в своих силах человек, раз обращается к Богу. Но так думать – это безумие.

Ведь ничего мы в жизни своего не имеем, и ничего не умеем хорошего делать без Бога. Через вопрошение Божьего благословения мы можем напротив быть своего рода апостолами (к примеру, воцерковлённый верующий регент перед не воцерковлёнными профессиональными певчими).

Последние лишь думают, что всё делают только своими силами, и Господь не открывает им, что это не так, потому что они не смогут пока принять, открыть им это не вовремя могло бы погубить их веру прежде всего в себя, в свои способности. Но придёт время и они поймут, что в них действует сила Божья.

Я ловила себя на том, что когда провожу службу, я думаю слишком много о музыкальном (во время чтения Часов я уже думаю, какой дам тон на первую ектению, во время чтения Евангелия – я соображаю, как сейчас возвысит звук священник, придёт ли он в нужную мне тональность для следующей ектении, будет низко, высоко и т.п., тем самым слова Евангелия проходят мимо меня).

Но кто-то мне шепнул: «попробуй не думать о музыкальном, о тональности, просто отойди от этого и слушай текст Евангелия, музыкальное приложится». Я попробовала, честно скажу, это было не просто. Но получилось. Я всеми своими душевными или духовными силами пыталась сосредоточиться только на тексте Евангелия, забыть на этот момент, что я веду службу, стать просто тем обычным людом, который более две тысячи лет назад слушал Живого Христа.

И действительно, когда я первоочередной задачей поставила – внимание Слову и слову, то Господь дал то, что нужно было по музыкальной части, без малейших моих усилий и дум на тему тональности. Это как и написано: не заботьтесь о том, что есть, пить и т.п., а ищите Царствия Божьего, а остальное приложится тогда (Мф, 6: 31-33).

Мы пытаемся решить музыкальные проблемы исключительно музыкальными методами и удивляемся, почему не получается. Но мы забываем, что церковное пение – это не просто пение любое, оно не поддаётся только мирским музыкальным законам. Поя Богу, мы забываем призвать Его на помощь.

Мы будем упорно ломать мозг, думая, что же ещё надо сделать, чтобы достичь нужного результата, я ведь человек разумный, но не воззовём к Творцу. Что ж, человек разумный, будь настолько разумен, что вспомни, что над тобой существует Высший Разум и обратись к Нему. Иными словами – просите помощи у Бога, не надо решать всё только земными знаниями.

Это то же самое, когда учёные пытаются объяснить бытие только лишь научными методами, но многие из них в итоге сталкиваются с Высшим Разумом, понимают это и говорят «да здесь наука бессильна», многие даже к вере приходят. Или врачи, которые, применяя медицинские методы, не достигают результата, но вдруг происходит нечто, не поддающееся понимаю с точки зрения медицины, и разумные из них, «терпя поражение», соглашаются и говорят, да здесь действие свыше (известно множество примеров помощи святителя Луки). Но это нечто не само произошло, а по молитве, потому что кто-то попросил помощи у Бога через ходатайство святого.

Многим, конечно, не хватает веры, и они будут упорствовать и утверждать «так не может быть!». Не поступаем ли мы часто при попытках улучшить церковное пение именно сразу по последнему методу? Не утверждаем ли так же, что не может быть молитвенного пения без красивых аккордов, без хорошей вокальной позиции, и что Ангелы никак с нами петь не могут?

Может и ещё как могут! Тогда, когда человек обращается к Богу. Потому что Господь даёт и красоту аккордов, и всё и даже более, что необходимо для церковного пения, и чего не достигнуть только музыкальными методами.

Для Бога ведь никакого труда не составляет сделать так, чтобы абсолютно каждый хор пел, как ангелы. Но Он медлит. Почему? Потому что нет действия от человека, нет обращения к Нему, нет ответа на Его милость, нет хваления (Жертву хваления). Зато есть наша самость, наша самоуверенность в профессионализме. А к Богу пусть взывают те, «левохорные», они же не такие учёные, как мы.

Но Господь терпелив, Он дождётся и таких упрямцев. И именно для Того Он позволяет петь им в храме, чтобы они рано или поздно почувствовали Хозяина, сердцем приняли веру. Для «левохорных» в свою очередь тоже полезно поупражняться в любви и смирении, чтобы искоренить из сердца высказывания вроде «ах, ну я зато верующая», научиться всё покрывать любовью. Чтобы не быть, как тот сын, который вознегодовал, когда вернулся в отчий дом его блудный братец. Что отец сказал? Сын, ты всегда со мной и всё моё – твоё (Лк, 15: 27-32).

Любая позиция, когда человек превозносит свои способности, будь то профессионализм либо вера неправильна. И то, и другое является даром Божьим. Никто из нас ничего своего не имеет, кроме греха. Им лишь только и можем «хвалиться», а остальная похвала Богу, и к Нему же за помощью тех проблем на клиросе, которые сами решить не в состоянии.

Впрочем, лучший ответ находим у святителя Игнатия Брянчанинова: «Истинный талант, познав, что Существенно-Изящное - один Бог, должен извергнуть из сердца все страсти, устранить из ума всякое лжеучение, стяжать для ума евангельский образ мыслей, а для сердца евангельские ощущения. Первое дается изучением евангельских заповедей, а второе - исполнением их на самом деле.

Плоды дел, то есть ощущения, последующие за делами, складываются в сердечную сокровищницу человека и составляют его вечное достояние. Когда усвоится таланту Евангельский характер, - а это сопряжено с трудом и внутреннею борьбою, - тогда художник озаряется вдохновением свыше, только тогда он может говорить свято, петь свято, живописать свято».

И далее:
«Престань скитаться, как в дикой пустыне между зверей, в плотском состоянии, среди разнообразных страстей! Войди во Двор Христов вратами - покаянием и плачем. Этот плач родит в свое время радость, хотя и на земли, но не земную. Духовная радость - признак торжества души над грехом. Пой плач твой, и да дарует тебе Господь воспеть и радость твою, а мне услышать песни твои, возрадоваться о них и о тебе, о них и о тебе возблагодарить, прославить Бога. Аминь».

И пусть не будет понято написанное так, что следует отбросить все музыкальные приёмы для достижения прекрасного церковного пения, а лишь так, что музыкальные приёмы не принесут результата, если не будут основаны на стремлении к Богу, на всём том, как написал святитель Игнатий.

Помоги нам Господь!

Певчий будет петь на небесном клиросе...