Я уже писал о том, как я пришел петь в храм. Наполненный приятной иронией, сопровождающейся ласковым поглаживанием утюгом по оголенным нервам, процесс моего певческого становления веселил и радовал. Меня - новыми горизонтами кошмаров, из которых самобичевание было самым мягким. Настоятелей - возможностью приласкать меня по затылку порцией горячих слов (про холодный подозревающий тебя чуть-ли не в сатанизме взгляд и вовсе промолчу). Таковы были мои реалии - я не нравился настоятелям...
И в те времена, и сейчас я снова и снова задаюсь вопросом. Почему, ну почему любая юная девушка, еще не умеющая даже читать на клиросе, уже обязательно хочет быть - не чтицей, не певчей, а только и всенепременно - регентом. Какие странные и приятные сны снятся этим наивным цветочкам, что слово "регент" для них покрывается густым слоем меда?
Ох, я слышал их аргументы.
"Я так хочу послужить Богу". Конечно, юность - время цветущего максимализма. Если уж служить Богу, так на костре, как Жанна д'Арк, или как Великомученица Екатерина, или в совсем уж жестком варианте - быть регентом. Иначе плавающие по мечтам себя просто не мыслят.
Душа ищет боя, наивно полагая, что бой - это нечто похожее на азартное подпрыгивание в кресле кинотеатра в разгар горячих баталий на киноэкране. Наивность может стать опасной, если человек идет к своей цели, совершенно не осознавая, через что придется пройти, чтобы достичь поставленной задачи.
Я никогда не хотел быть регентом. У меня никогда не возникало такого желания. У многих моих знакомых, которые более-менее знают меня и мой профессиональный уровень, сразу возникает вопрос "ты же регент, да"? На что я руиню все мечты собеседника ударом кувалды - "нет, не регент и не хочу им быть"... Собеседник поумнее с интересом начинает на меня смотреть, увидев нечто, что его зацепило. Ибо почувствовал подвох. Интеллект нашел себе пищу... Человек попроще просто ставит возле моего имени красный крестик и сноску "какой-то он странный, не понятно, что он делает на клиросе".
А все просто. Я по характеру ведомый. Мне нравится слушаться и подчиняться сильному, могучему яркому и красивому интеллекту. Я думаю, мне бы понравилось в Царстве небесном с его четкой иерархической вертикалью. Впрочем, и регенту (не будем забираться в высокие материи) мне подчиняться тоже нравится.
А еще мне нравится петь. Певческий процесс очень приятен, а когда тебе не надо отвлекаться ни на тон, ни на дирижирование, ты можешь с головой уйти в свою партию, наслаждаясь звучанием... Процесс управления службой как будто забирает у тебя часть удовольствия, заставляя петь свою партию почти на автомате, следя за другими голосами.
Ну и естественно, как и положено в настоящем триллере, мачеха-жизнь очень быстро вычислила, что регентовать мне не нравится. А раз не нравится, будешь регентовать! И часто. Не хочешь? Получишь! Такова одна из граней тонкого чувства юмора у распорядителя наших судеб...
Мне в каком-то смысле повезло. Мой путь до регентства не был скучным. Я уже рассказывал, как мы сорвали службу, ползая под аналоем от смеха. Тогда наш хор кроме меня и Проньки настоятель разогнал. Тогда я еще не был регентом.
Но - хор разогнан, мы с Пронькой остались вдвоем. Что делать? Мы обратились к одному опальному регенту-женщине, которая была очень опытной в регентском деле, но по ряду причин священство не было в восторге видеть ее на клиросе. Но - делать нечего, ни я, ни Пронька регентовать не могли никоим образом. В те времена регенты ревностно оберегали свою территорию, не подпуская к информации о том, как устроена служба. Блюли монополию, так сказать...
Итак, мы пригласили человека со стороны и начался наш каторжный труд. Каторжный, потому что "без выходных, без проходных". Втроем мы пели все левые службы "утро-вечер". У меня от перегрузки были синяки под глазами, а Проньке страшно хотелось выпить, но новая регент, хотя сама с пониманием относилась к процессу и не прочь была поддержать, боялась не закрепиться на новом месте и выкладывалась на всю катушку, ограничивая себя от удовольствий.
Я уже рассказывал (в рассказе про смешную службу), что настоятель и сам был знатоком и ценителем горячительных напитков. Вся эта тема дошла до епископа. Тогда епархии были крупнее, чем сейчас и епископ не мог оперативно реагировать на все сигналы. Ведь в другой (причем далекий) город не наездишься.
Но - тут уже, видать, сильно припекло и епископ приехал наводить порядок. И начал он с того, что снял настоятеля...
Это звучит очень просто - снял. Но на практике был сущий кошмар. Настоятель по тихому не ушел. На его сторону встали почти все прихожане, которые скандировали имя настоятеля на весь храм, не давая епископу на амвоне сказать и слова. Кто-то даже в храме протяжно и хорошо поставленным голосом на одной ноте пропевал имя настоятеля, воспевая ему хвалу. Почему-то все подумали, что это был я.
Это был скандал. Это был бунт. Этот случай прогремел на пол-страны.
Мы стояли ни живые ни мертвые на своем широком и уютном клиросе, с ужасом взирая на то, что творилось внизу. Крики, шум, гам... На чьей стороне были мы? Господи, да ни на чьей. Мы зарабатывали деньги и нам очень хотелось есть. Для меня функции настоятеля сводились к тому, что он подписывает табель на зарплату и все. Нам не хотелось перемен. Кто знает, каким был бы новый настоятель?
Я не знаю, на что надеялись люди, которые организовали прихожан подобным образом. Лом соплей не перешибешь и епископ просто лишил бывшего настоятеля сана вообще, поставив нового.
Новый настоятель. С него начались мои регентские мытарства. Он был ну очень строгий человек. Причем горячий и строгий. Он призывал падать храм на колени во время выхода с чашей ("На амвоне ваш Господь. В храме - все на колени"). Его матушка могла залететь прямо на клиросе во время службы и со слезами простонать "Господи, помилуй... что вы воете, что вы бесчинствуете" (в это время исполнялось Великое Славословие "Феофановское").
Надо сказать, что в это время хор существенно вырос. Новый регент привела своих знакомых, и состав вполне позволял петь даже сложную музыку. Будучи авторитарным и очень жестким управляющим, любящим в процессе ведения службы пару раз в психе стукнуть кистью по лежащим на аналое книгам, она внушала серьезную опаску, и не напрасно. Отточенный как бритва язык легко мог и гуся разделать, и сердце пронзить ехидным и жестким комментарием.
Однажды настоятель узнал, что регент курит. Его ужасу не было предела. "Как? Предводительница земного ангельского лика курит? Да ее моральный облик (ему уже донесли про грубости), и ее общий подход к делу не имеет ничего общего с ангелом".
Встретив меня во дворе, настоятель указал на меня пальцем и властно произнес "Отныне регент - ты".
У меня подкосились колени. Я очень живо представил, как я захожу в клетку к тигру и говорю ему "а ну-ка, выметайся отсюда, я теперь тут живу". Разговор с регентом обещал быть в высшей степени неприятным. Во первых, как минимум, регент бы подумала, что я ее подсидел (а вся моя вина была в том, что я был "паинькой" - не курящим и не пьющим юношей). Во вторых, я почти не умел управлять хором. И неумелые попытки провести службу под ехидным взглядом старого регента сулили кучу кайфа хористом и раннюю седину мне.
Я решил схитрить. Думаю, пусть настоятель сам регентше все и скажет. Я же буду молчать как ни в чем ни бывало. Ох, зря я понадеялся, что все обойдется...
Наступила суббота. Всенощная. Она прошла нормально, ее вела старый регент. Наступает новая неделя. Снова суббота, снова всенощная...Снова регент начинает вести службу...но... Судьба дала мне хороший пинок под афедрон, в виде поднявшегося на клирос настоятеля и недоуменно спросившего "а почему это не Дмитрий ведет службу, я же его теперь сделал регентом". И снова повисла зловещая тишина, в которой были видны далекие сверкающие зарницы.
Взгляды всего хора сошлись на мне, как шпаги на дуэли. У каждого в этот момент в голове проносился рой мыслей "Вот подлец. Подсидел. Выжил. Снял". Я же в этот момент осознал, что если не хочу заполучить еще и инфаркт, надо срочно что-то делать.
Я наскоро запилил небольшую речь для настоятеля, что я не опытен и хочу немного понаблюдать за работой действующего регента. Что же, мое красноречие отсрочило расстрел, дав мне время до конца службы.
"Но чтобы завтра службу вел уже ты" - приказал настоятель, обеспечив мне бессонную ночь, и хорошую прибыль близлежащей аптеке.
На следующий день я пришел пораньше. Разложил ноточки. Подготовил себе отдельный аналой. Положил себе на аналой камертон, ощущая себя при этом застуканным на месте преступления воришкой.
Напялив на лицо властное выражение (которое абсолютно не было поддержано внутренним состоянием), я с ужасом ждал хористов. Мало по малу клирос заполнялся людьми и тягостной тишиной коллективного игнорирования.
У меня не было сторонников. Почти все на клиросе выпивали - я нет. Почти все курили - я нет. Я был самой настоящей белой вороной, и мне с лихвой дали понять это на службе. Нет, служба прошла нормально. Я нормально давал тон, я нормально ее провел. Но психологическая нагрузка и общее неприятие коллективом было настолько сильно, что я пошел к настоятелю и сказал "так дела не делаются...вы меня не спросили, но поставили управлять...не хочу, ставьте кого хотите".
Настоятель посмотрел на меня взглядом Христа, услышавшим троекратное отречение Петра и с разочарованием произнес "Я думал, что увидел в тебе человека и духовную личность. Я ошибся. Я снимаю свое благословение. Ты - более не регент".
Как ни странно, я ощутил в этот самый момент, как нечто огненное отошло от меня и я стал каким-то совсем голым и пустым внутри. Впервые в жизни я ощутил потерю от того, что чем-то не стал заниматься. Отказался от венца, если можно так выразиться.
Настоятель поставил Проньку.
Это было очень весело. Пронька путал тон, с ошибкой показывал ударения в гласах, от чего весь хор покатывался со смеху. Но у Проньки была некая мужская жесткость и снисходительность к женской критике, мол "ну...они же женщины, пусть смеются, что с них взять". Не смотря на недостаток реакции Пронька взялся за дело, правда ограничившись всего-лишь проведением служб, от которых время от времени разбирал смех.
Веселое - все же не ужасное и так можно было жить.
Вот только епископу донесли, что новый настоятель грубый (заставляет людей падать на колени), и - встречайте нового настоятеля.
Новый настоятель был самым сложным вариантом, который я только встречал. Любящий ужасно длинные службы, он напоминал монаха-иезуита, ровным голосом говорящий и возгласы и проповеди, и отправляющий в обвинительной речи очередную ведьму на костер инквизиции.
Он не был плохим человеком. Просто люди его не интересовали. Он жил в мире своей веры, своих грез, своих представлений. Прихожане и певчие были в его мире нужными и важными декорациями, которые должны быть обязательно правильно расставлены, чтобы он мог верно прожить свою сценическую роль. Это очень больно - быть декорацией, от которой требуется петь определенным образом, читать определенным образом, петь определенный репертуар и не задавать вопросов в своей декоративно-прикладной функции.
Естественно, я не справился с этой ролью. Мне вообще очень плохо удается роль послушного винтика. Как говорят актеры, из меня "личность прет". Хотя новый настоятель не был грубым, он бы в каком-то смысле беспощадным в своей роли тихого иезуита. Он не знал ни жалости, ни колебаний.
Но Пронька справился еще хуже. Заложив за воротник, мой владыка и регент не явился на службу. Иезуит, увидев такое безобразие, уволил его. Увидев, что певчие курят, спокойно уволил и их.
На клиросе остались только я (не смотря на яркий характер я все же не опаздывал, не пропускал, не курил, не пил и был мальчиком-зайчиком) и двое женщин без музыкального образования, но с красивыми платочками на головах и шикарной школой смиреннословия в головах. Они прекрасно умели выживать в условиях гипер-ортодоксии настоятелей.
И снова я регент. Меня никто официально не ставил. Просто ну...не тетенька без музыкального образования же будет регентом. Я стал им естественным путем. Это был сущий ад.
Я читал много рассказов про то, как певчие без музыкального образования могут плакать от бессилия и тяжести своего положения. А я хочу рассказать, как я плакал от бессилия, мучаясь с двумя певчими...
Одна из них была вполне приличное мягкое и кроткое сопрано. Вторая - крепким альтом. Я - басом. Казалось бы, ну вполне приличное трио. Вот только главная беда лиц без образования - они не "хваткие". Они знают только одну проторенную дорожку, и любая нештатная ситуация на службе выбивает их из колеи напрочь. Допустим, на службе есть 7-й глас. Все, будет кошмар. Или алтарник выносит текст величания, ранее не известный. Все - приехали. Это мне еще повезло, что "иезуит" любил только обиход.
Помню сущий ад. Мы служили вдвоем с альтушкой (точнее, собирались начать служить полиелей). Но - залетает на клирос алтарник и голосом, в котором слышится истерика говорит "Архиерей приехал. Сейчас будет служить всенощное бдение". Ух как здорово! А ничего, что нас на клиросе двое?
Как я уже писал выше, беда ребят без образования, что они от любой нештатной ситуации сразу вылетают в аут. Как вы думаете, какое было состояние у нашей альтушки, узнавшей, что она сейчас будет петь архиерейскую службу? Правильно, истерика с последующим уходом в себя.
Я думал, что я поседею. Мне пришлось одному читать половину службы. Некоторые произведения допевать одному, потому что от нервного перенапряжения моя клиросная коллега просто теряла партию и не могла ее поймать. Ее попытки поймать партию только усугубляли положение, придавая пению характер квакания.
Под конец службы я чувствовал, что меня трясет. Сидя на лавочке перед клиросным аналоем во время первого часа я поймал себя на том, что моя левая нога характерно трясется, отбивая такт, а губы сами напевают песнь Розенбаума "Гоп-стоп...мы подошли из-за угла..."
Снова и снова как в бреду я повторял фразу из песни "теперь раскаиваться поздно...посмотри на звезды...видишь это все в последний раз".
Определенно, я чувствовал себя как узник, которого через час поведут на плаху. Иначе и быть не могло после такой поносной службы. Архиерей! И поет то два голоса, то один голос замолкает и оставшийся голос (в котором слышится истерика!) с трудом допевает произведение.
Но Архиерей ничего не сказал. Видать, понял, как обстоят дела. Может, священнику он и выразил свое "фи", но до нас ничего подобного не дошло.
Вот через такой опыт вам придется пройти, дорогие девочки, жаждущие стать регентами. Через опыт неблагочестивых певчих (от которых пахнет табаком). Через опыт работы с грубыми регентами, которые будут думать, что это вы их подсидели. Это опыт работы с настоятелем, чья матушка мнит себя королевой пения, имеющей право влететь на клирос и отпустить свое ценное (естественно, критическое) замечание. Вам придется вести и архиерейские службы. Вам придется время от времени лажаться, сумев при этом сохранить в себе силы и желание служить дальше.
В те времена я пробыл регентом 1,5 года, но ей Богу, мне хватило. Помню, тогда я поступил в ВУЗ и ушел из храма (и даже не скучал, настолько в храме было трудно). Сейчас, спустя долгие годы, уже с дирижерско-хоровым образованием я вполне комфортно себя ощущаю в роли регента, но по прежнему не рвусь к этому уж больно тяжкому кресту.
Певчий будет петь на небесном клиросе...