Рамштайн
Я удивительной организованности человек. Помню, когда еще часы активно переводились с летнего времени на зимнее и обратно, я очень строго предупреждала всех певчих чуть ли не за месяц, что, мол, не проспите, окаянные!

Переведите часы с вечера! Поставьте свои персональные будильники в цинковые вёдра и да не опозорьте своего ответственного регента неявкой на службу. В ночи обзванивала самых ненадежных с неожиданным для несчастных,теплых и беззащитных людей вопросом: "Который сейчас час , а?!"

(И ведь не была ни разу отправлена не по одному неприятному адресу, какова выдержка у музыкантов)! Угадайте с одного раза - кто вовремя пришёл на службу, а кто явился к запричастному концерту?

Ясное дело - я.

Организатор я от Бога, не поспоришь, исполнитель - так себе.

А вот представьте - архиерейская служба. Все очень строго, ответственно, немного суетно, не каждый день на приходе архиерей служит. Перед началом кидаешь в толпу клич: "Отключить звук у телефонов"! В ответ несётся бодрое: "Есть, Владимирна! Отключены сатанинские гаджеты!". Проверишь с пристрастием у тех, кто не пользуется доверием. Построжишься, пристыдишь, боярыней Морозовой пройдешься вдоль трясущихся тел. До-ля-фа! Поехали! Грянули! Да возрааадуется душааа твоя о Господееее!

Все благодатно, красиво. Паки и паки вовремя. Трикирии с дикириями сияют. Всё по чину, как и сто и двести лет назад. Великий вход на херувимской. Хор уходит в божественное диминуэндо, благорастворяясь в воздусех. На солею поочередно выходит священство. Прихожане уже отложили житейское попечение ... Тишина...

Mutterrrrr, Mutterrrrr, Mutterrrr, Mutterrrrr!!!!


Никто не был готов к апокалипсису, даже я. Из под пальто и душегреек начинает родовым криком кричать Тилль Линдеманн, и по всем ощущениям вылезать из под этой гламурно-черкизовской кучи с оком Саурона в кулачке.

(Тут басы жахают, а Тилль такой на рвотном рефлексе завывает еще забористей - Mutterrrrr, Mutterrrrr, Mutterrrr, Mutterrrrr!!!!)

Кто посообразительней - падают на пол, кто в Бога верует - крестятся со скоростью истребителя. И только отцы на солее стоят как апостолы у дверей рая. А Тильь уже бушует вовсю:

Die Tränen greiser Kinderschar!
ich zieh sie auf ein weisses Haar!
werf in die Luft die nasse Kette!
und wünsch mir dass ich eine Mutter hätte!!!
Mutterrrrr, Mutterrrrr, Mutterrrr, Mutterrrrr!!!!

На третьем куплете скорость вращения моих глаз приблизилась к световой, ладонь из кулака превратилась в металлургический молот, которым я собиралась отправить на серьезный разговор к апостолу Петру ослушавшегося нечестивца, не отключившего телефон....

Угадайте кому позвонила мама?

И кому она звонила еще на пяти архиерейских службах, чётко на Великом входе (мама у меня человек системный, порядок во всём), и под какие песни служили смиренные епископы, на месте которых нужно было взять и убить меня посохом или на худой конец трикирием. Но они, в отличие от меня, злыдни, - "пастыри добрые". Поэтому они - епископы, а я просто "удивительной организованности человек".

Певчий будет петь на небесном клиросе...