Кончаясь в больничной постели,
Я чувствую рук Твоих жар.
Ты держишь меня, как изделье,
И прячешь, как перстень, в футляр.

(Борис Пастернак)

Андрей лежал на новенькой больничной кровати, заложив руки за голову. Проходила сиротская городская зима, был вечер. Все дела были переделаны, все книги прочитаны, и только что ушла дежурная сестра, ставившая капельницу. Андрею было хорошо. И зачем только дядя Коля, единственный сосед по палате, сразу потушил яркий верхний свет. Не надо было ничего делать.

Эти стихи любимого поэта Андрей знал с юности. Он угадывал за ними неведомую ему глубину. Но тогда за этим «Ты» ему виделась – ну, может быть, какая-то очень светлая и высокая поэзия. И оставалось жить как все, в надежде, что когда-нибудь все-таки «что-то там» откроется...Теперь то время отодвинулось так далеко, будто его и не было вовсе. Теперь вообще все было по-другому.

Андрей лежал на кровати и вспоминал, как все произошло. Его привезли сюда с острой пневмонией. Но до этого была вирусная горячка, совсем, кажется, сошедшая на нет. В последний вечер Андрей еще работал, но с трудом дошел до дома, и вот ночью-то и началось. Есть такие болезни, которые накрывают сразу, с головой. Не понимая, как он пережил ту страшную ночь, наутро Андрей вызвал «скорую».

Говорили, что по городу ходит эпидемия и многие, переболев, сваливаются вновь. Андрею удалось продержаться на ногах чуть не две недели. Ну не мог он надолго оставить то дело, которое так любил. И вот, поди ж ты, все-таки навалилось.

Андрей пел в храме, давно и осознанно. Как все певчие, он пытался беречь свое горло, и почти никогда этого не получалось. Как все певчие, временами он терпел разные искушения. Едва уходили одни, их место занимали новые. Ну вот вздумалось их регенту разучивать этого Веделя. Ну да, красиво, впечатляюще, и... и... все.

Певчие начали отказываться. Андрей «за послушание» согласился на эту ужасную спевку. Уже обо всем уговорились, назначили день. И как раз перед тем днем она, пневмония, и пришла за Андреем.

Вместо ужасной спевки Андрею досталось десятичасовое сидение на кровати в лихорадке и пронзающей боли. Лечь было невозможно. Из палаты весь вечер, с помощью жены, выписывался сосед. Пока он еще сидел напротив, время от времени внимательно и сочувственно взглядывал на Андрея и давал ему ценные советы, относящиеся до больничной жизни.

В восемь вечера соседа забрала жена, а в девять Андрея посадили под капельницу. В десять Андрей начал потеть и кое-как дышать. Почему-то к нему не подселили никого. Объявили отбой. Андрей остался в палате в блаженном одиночестве и впервые за двое суток сладко заснул.

Все следующие дни вокруг Андрея бегали, сменяя друг друга, медицинские сестры. Боль медленно отступала, и только злая лихорадка приходила строго в обеденные часы и била Андрея по голове. Андрей шел к сестрам, и ему делали обычный укол.

Проходил второй больничный день Андрея, наступала следующая ночь. Андрей знал, что по случаю эпидемии городские лечебницы переполнены. Но и на этот раз никого не привозили.

Вообще-то Андрея серьезно беспокоило это обстоятельство. Он знал, как одиноко бывает среди людей, и ему было далеко не все равно, какого товарища ему рано или поздно привезут и положат на кровать напротив и с кем придется делить оставшиеся не дни – недели своего нежданного затвора.

Андрей не умел молиться по-настоящему, но понимал, что именно это нужно теперь. И он стал просить вначале о том, чтобы Вершащий человеческие судьбы послал ему верующего соседа, и обязательно верующего искренне, всей душой, так сказать, брата по разуму, человека, с которым и молчать любо, но быстро понял, что даже в жизни такие люди по пальцам наперечет. Андрей решил умерить запросы.

Ну, пусть будет... ну, хоть не неприязненный, пусть хотя бы «в душе» православный человек. Или...

Молясь так, Андрей как-то все больше и больше успокаивался и наконец додумался до того, что кого бы к нему ни положили, лишь бы это пошло на пользу его, Андрея, душе. А еще приходила мысль, что так могут привезти и какого-нибудь совсем немощного старичка, которому нужна будет помощь. Андрею в его жизни почти не случалось никому помогать.

Андрей много лет ложился спать в девять часов и сразу засыпал. Он не понимал «полуночников» и считал ночные занятия чем-то от лукавого. Но в этот раз сон не хотел приходить.

Андрей с детства любил давать своим мыслям стройную словесную форму, а с некоторых пор стал пописывать рассказы – как он был уверен, о самом главном в жизни, – и даже издаваться. И вот опять эти мысли. Проворочавшись в постели до двух ночи, Андрей вскочил, быстро записал только что придуманный рассказ, рухнул и погрузился в счастливый сон.

Само собой, что на рассвете ввезли в кресле-каталке высокого худого старика. Это был дядя Коля. Диагноз у дяди Коли был таким же. Бывший физик-ядерщик, а теперь совершенно одинокий пенсионер, дядя Коля в одночасье был вырван неумолимой эпидемией из какого-никакого, но все же привычного домашнего уюта, доставлен на «скорой» с острой болью и поэтому все первые дни, хоть мог и ходить, и разговаривать, виделся Андрею сущим ребенком.

В его растерянности ему надо было все подсказывать и подавать. Но за эти несколько дней Андрей выяснил для себя про дядю Колю главное. Дядя Коля путал Сретение с Вознесением, не имел с собой молитвенника, но не расставался с ладанкой, которую носил на груди. Он не вставал с постели, не перекрестившись самым аккуратным образом, а когда добрая его соседка по дому принесла ему с другими вещами старую семейную икону, надо было видеть, как он целовал ее.

Андрею дядя Коля, как только ему стало лучшеть, заявил: «Все не просто так, случайностей не бывает, это не для нас!», а еще чуть погодя рассказал о своем деде, который после войны привечал в своем доме где-то под Москвой возвращавшихся из лагерей священников и каждое воскресенье водил маленького Колю в храм.

А дни следовали за днями. Каждое утро Андрей усаживался у тумбочки за свою обычную работу или же устраивался с книгой. Лечение шло своим ходом, но к обеду, точно в определенные часы, Андрея снова и снова посещала все та же гостья, отрывая от занятий и низко пригибая к земле.

На пятый день Андрей готовился причаститься. Был уговор с отцом Александром из неближнего, зато своего храма. Батюшке предстояло, ранним утром отслужив литургию, добираться через весь огромный город сюда к Андрею, а потом возвращаться к себе в храм, где должны были привезти покойника. Еще батюшку ждали дома жена и четверо маленьких детей.

Андрею очень хотелось, чтобы с ним причастился и такой милый дядя Коля. Приготовительные молитвы Андрей прочитал накануне сам, кроме последних, самых больших. Их он оставил на утро – пусть и дядя Коля послушает. Может, и соберется. Но на свое, слабенькое еще, дыхание Андрей рассчитывать не стал. Открыл интернет, нашел эти молитвы, читаемые монахами, послушал начало, поставил закладки.

С дядей Колей Андрей об этом разговаривал осторожно: знал, что невольник – не богомольник.
Утром в день причастия, за час до приезда отца Александра, Андрей поставил свою верную и редко когда отказывавшую «систему» на тумбочку, поближе к недослышавшему дяде Коле, и открыл закладки. Звука не было. Не работали динамики. Андрей включил перезагрузку. Потом еще раз. Глухо.

Время до причастия уходило, как песок. И Андрей начал читать сам. Поначалу дыхание прерывалось, но потом Андрею удалось словно нащупать какую-то дорожку, и произносить вслух длинные молитвы стало легко, хоть и не заканчивай.

Отец Александр запоздал ненамного. Перед исповедью молились вместе, но на батюшкино предложение дядя Коля ответил, что из-за болезни ему трудно собрать мысли. Отец Александр спешил и настаивать не стал.

После благодарственной молитвы Андрей попробовал включить ноутбук. Динамики работали, как ни в чем не бывало.

В этот день его настигло большое огорчение.

Андрей считал социальные сети чем-то несерьезным и не интересовался ими. Но два года назад по работе ему пришлось вступить в одну, самую популярную. И пошло-поехало. За несколько месяцев Андрей разыскал многих, казалось бы, совсем потерявшихся из виду знакомых из разных городов. А потом стали появляться и новые.

Андрей очень тщательно подбирал друзей в своей сети. Можно даже сказать, что он их коллекционировал. Их у него было куда меньше сотни, но все это были по-настоящему симпатичные ему люди, и он дорожил каждым.

А сегодня он обнаружил, что его коллега из далекой Тулы, чудная и замечательная Настя, прекрасная жена и мама, готовящаяся к появлению очередного «сокровища», неожиданно разорвала с ним все эпистолярные отношения и начисто вымела все Андреевы следы со своей сетевой странички. Андрей не мог понять, почему. Ну, разве что из-за какой-то его публикации...

Он бросился сочинять послание Насте с покаянием непонятно за что, попытался отослать его, но оно не отправлялось: Настя перекрыла все входы и выходы. Но надо же что-то делать, думал Андрей. Может быть, выходом будет еще какой-то рассказ...

К вечеру Андрей собрался написать открытое письмо всем своим друзьям, излить душу и признаться всем сразу и в любви, и в собственном ничтожестве. Ему уже сделали жаропонижающий укол. Унесли вечернюю капельницу. Перед сном, уже чуть окрепший (вот если бы не эта проклятая лихорадка!), Андрей пошел прогуляться по этажу, на этот раз заглядывая во все уголки извилистого больничного коридора. Просто так.

Напротив лифта висели объявления. Об эпидемии. О карантине. О внутреннем распорядке. О выписке. Стоп... Что это? Да тут, оказывается, есть храм-часовня во имя всех святых целителей, да всего лишь на соседнем этаже, и завтра днем там будет большой молебен.

Андрей вернулся в палату и заглянул в интернет. Храм при его больнице существовал всего полтора месяца. Вот ведь как вовремя его, Андрея, сюда привезли. Андрей соскучился без церковной молитвы. Почти неделя – для него это было много. Вот только время молебна точь-в-точь совпадало с дневными лечебными процедурами.

Но... зато теперь был еще и этот славный и свой дядя Коля. Взяв у него записки и обменявшись номерами телефонов, Андрей к урочному часу стал спускаться в храм.

Лихорадка, ставшая чуть ли не привычной, однако, вовсю догоняла Андрея. В храме Андрей попросил стул. Его не оказалось. Андрей знал по опыту, что во время службы всегда вырастают крылья. Так было и на этот раз. Когда запел этот маленький хор, искушенный в пении Андрей почувствовал себя, как те владимировы послы, где-то между землей и небом.

Одно мешало молиться. В кармане Андрей крепко сжимал трубку телефона. Было немыслимо подвести своих благодетелей – славных больничных сестричек. Молебен шел без малого час. Телефон Андрея молчал. Андрей входил в палату в некотором недоумении. Дядя Коля со своим неразлучным планшетом в руках сидел на кровати.


– А тебе, Андрюша, сегодня, оказывается, процедур не назначили, вот я и не звоню...

Но с этой Настей надо было что-то делать.

К вечеру Андрея осенило. Он знал, что за него, по его же просьбе, молятся в трех храмах. Во всех он был своим. Но в его социальной сети была еще большая, на всю страну, группа любителей церковного пения, собранная из таких же певчих, как он сам. Состояла в ней и Настя. Андрей загорелся написать туда. Это же здорово, когда о твоем исцелении молятся в разных уголках нашей общей Родины.

Ответ от милой девушки, администратора группы, пришел быстро. Андрей даже улыбнулся, читая его.

Ой, какой ужас! – писала почти неизвестная Андрею девушка. – Держитесь там!!!! опубликую, конечно!!! Выздоравливайте поскорей!!!! помоги Господи! И да, вот: держите нас в курсе... Попросила группу. Поправляйтесь скорей».

Андрею стало хорошо и тепло.

На следующий день, как всегда поработав с утра, Андрей прилег и ждал свою обычную суровую гостью. Но она так и не пришла. Андрей не спешил радоваться. Он помнил, что с его болезнью, да еще с осложнениями, успех неверен. Но лихорадка больше не появлялась.

Был четверг. Заканчивались, как полувсерьез отмечал про себя Андрей, его «молитвенные подвиги». Если это можно было так назвать. На исходе дня Андрей получил письмо. Его неожиданно нашла когдатошняя спутница по путешествиям. Они не переписывались и не звонились уже давно, Андрей и не помнил, сколько лет. Да и расстались-то не очень мирно.

Андрей отослал ответ, радуясь такому примирению, и снова перечитал те же строки. Ага, вон оно что. Этого вдруг нашедшегося Андреева старинного друга тоже звали Настей.

А тем временем надвигался и Праздник.

На субботу в больничном храме была объявлена панихида. Андрей не рвался туда, хотя помянуть ему было кого. И за несколько минут до назначенного времени службы им с дядей Колей принесли капельницу.

Андрей не боялся остаться без праздничной всенощной. Еще загодя он за полтора часа скачал на своем маломощном интернете эту службу в записи родной ему Лавры. Не упустил послушать начало, как звучит. Теперь надо было только дождаться, когда им привезут на каталке ужин, подкрепиться и усесться встречать Праздник.

Андрей, как и несколько дней назад, торжественно водрузил свой ноутбук на тумбочку, поближе к дяде Коле, и включил звуковую дорожку. Звука не было. Андрей нажал на кнопку перезагрузки и подождал. Звук не появлялся.

До отбоя оставалось три часа. Андрей понимал, что можно подождать еще час-полтора и, если получится, послушать великую вечерню Праздника, а утреню перенести на завтра. Или придумать что-нибудь еще. Но он запомнил и тот случай с молитвами к причастию. Андрею стало совершенно ясно, что и тут тоже был – не просто случай.

Молитвенник Андрей всегда носил с собой. Он отыскал в вечерних молитвах – «Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его». С каким-то новым чувством выговорились эти, такие знакомые ему слова. В довершение Андрей достал свое маленькое дорожное Распятие и перекрестил им ноутбук. Включил проигрыватель. Все работало.

Служба была и вправду хороша. До «зажжения всех свечей» и величания Андрей с дядей Колей досидели в приятном вечернем полумраке. Динамики тянули еле-еле, и все равно напротив палаты то и дело останавливались больничные сестры. Мол, если бы не забегались тут с вами, только бы слушали и слушали.

Больных из других палат совершавшееся не интересовало. Они были заняты чем-то своим. Андрею как-то довелось один раз петь в домовом храме небольшой, в два этажа, деревенской больницы, и он запомнил тогда, что подтянулся к службе в основном тамошний медицинский персонал. Подопечные были увлечены интересным просмотром у телевизора, стоявшего тут же в коридоре.

Перед величанием пришлось включить яркое, по-больничному синевато-белое верхнее освещение: к Андрею с дядей Колей внесли капельницы. Первый раз в жизни Андрей слушал Евангелие лежа.

Дослушивали всенощную в десятом часу, перед самым отбоем, в умиротворении гаснущего предпраздничного дня. В самом конце, на великом отпусте, сел аккумулятор. Провод ноутбука с трудом доставал до тумбочки, и Андрей решил его туда не тащить.

Утром Андрей поздравил с наступившим Праздником дядю Колю, потом неутомимых дежурных сестер и, наконец, врачиху, пришедшую с обходом больных. В храме, открывшемся недавно (Андрей был твердо уверен – для него), литургий еще не служили. Но радость Праздника была с ним, Андреем.

Андрей взялся за книгу. Он ждал выписки.

Певчий будет петь на небесном клиросе...