Я долго шел к этой статье. Я певчий, пишу про певчих, пишу про наши клиросные проблемы и меня, хочется верить, понимают. Потому что я почти десять лет отпел на клиросе и есть о чем рассказать. В алтаре я не был никогда. Так как же мне рассуждать о том, что мне так плохо знакомо - о работе священника, и тем более о высочайшем служении и высоте настоятельского подвига? Что же, не буду делать вид, будто я понимаю каждый аспект этого призвания, но могу предположить, что люди есть люди и слезы у всех у нас одинаково горькие и боль у нас и на клиросе и в алтаре зачастую общая.
Боль?
Да. Часто настоятелем быть не просто больно, а ОЧЕНЬ больно. Не все кладут свою совесть на полку, не все становятся священниками (а после и настоятелями), чтобы заработать себе на машину. Стать священником в современных реалиях РПЦ - это стать крепостным у весьма непростой и косной системы, и находиться в ПОЛНОЙ власти правящего епископа епархии (религиозной провинции). А стать настоятелем - это взять на себя ответственность за материальную и духовную составляющую большого сообщества людей. А с людьми, уж будем откровенны, часто бывает тяжело.
Поэтому хорошие настоятели-пастыри плачут. Наедине. На людях они стараются бодриться, потому что у этих людей нет права показывать моменты слабости людям, которые их окружают. Для таковых настоятель всегда должен быть рыцарем без страха и упрека.
Как же это сложно - стать таковым рыцарем, когда денег вечно не хватает ни на что, в епархию (епископу) отчислять нужно, всюду платить нужно, а ведомость на зарплату - вечная головная боль. Да, прибыль на свечках есть, и на требах есть, но как объяснить общественности, что высокая маржа еще не признак столь же высокого оборота. Если у тебя покупают свечей на 10 тысяч, когда тебе надо на миллион, чтобы заплатить за тепло, за свет, зарплату, да еще и ремонт сделать - никакие свечи и никакая высокая на них маржа не спасет.
Я легко могу себе представить чувства искреннего, достойного, светлого священника, жаждущего выстроить приход, украсить место обиталища Бога, собрать вокруг себя людей, и повести их за собой в светлое Царство. И у которого просто НЕ ПОЛУЧАЕТСЯ реализовать ту картину, которую он нарисовал в своих светлых мечтах. Потому что и люди ведут себя абсурдно, и все мечты и весь энтузиазм разбивается о рифы суровой финансовой действительности.
Допустим, храм бедствует (а многие храмы сейчас бедствуют). Священник видит, что в алтаре промерзают стены и на дорогих сердцу ликах на росписи появляется некрасивая плесень и грибок. Что делать? Отнять/уменьшить и без того нищенскую зарплату церковных рабочих? И выслушать кучу упреков в свой адрес? Или созерцать с болью и каждый день неблаголепную картину на стенах алтаря?
Священники, любящие Бога, страдают. Их реальность - это жизнь в какой-то весьма странной позиции. Каждый день читаешь проповеди людям в храме. И сам стараешься для себя исполнять то, что говоришь. И вот ты видишь, как твоя начальственная роль прямо противоречит ряду тезисов из святых Евангельских истин.
Вот тот рабочий - давно пора бы уволить, он же порочит честь храма, паразитирует на бабушкиных копейках, пьет... и не делает явных попыток к исправлению. Что делать? Гнать без жалости? Но жалость - есть одно из проявлений любви, истинно евангельского святого чувства. Постоянный внутренний раздрай между тем, кем мы должны быть и тем, кем ВЫНУЖДЕНЫ быть - причиняет постоянную стонущую боль.
Но главная боль любого настоятеля - это люди. Они же могут доставлять и радость, но чаще - доставляют боль.
Прежде всего, задаешься вопросом "а слушают ли они вообще твои проповеди"? Вот ты с пламенеющим сердцем готовился, старался, вложил всю душу в святые слова, извлек из своего сердца ценное наполнение. Слова зазвучали, народ их слушает.
Через полчаса к тебе поступает жалоба или донос. Кассиры, певчие, или рабочие ОПЯТЬ (в очередной раз) поругались! Полчаса не прошло, как ты созерцал их сверкающие от сильной проповеди глаза и вот - опять! Они вообще тебя слушают? Кому ты все это говоришь, надрывая сердце?
Сизифов труд становится ПОНЯТНЫМ. Античные боги воистину были жестоки. Ибо нет ничего болезненнее, чем то, что кажется бессмысленным. Мы готовы принять любые страдания, терпеть любые болезни, но видеть, зримо наблюдать рост или улучшение того, над чем мы слезно думаем, во что вкладываем силы и кровь наших душ. Но "этот приход" - как песок. Он впитывает твою кровь - ненасытно, жадно, не давая зримого прироста в качестве. Но ставя перед постоянными моральными проблемами (вспоминаем нелегкий выбор при увольнении). И легко прийти к мысли, что "на этом приходе я просто деградирую как личность, а взамен крайне незначительный рост либо и вовсе нерешительное топтание на месте".
Это - БОЛЬНО!
А еще есть и проблемы с клиросом. Клирос. Это вообще отдельная головная боль. Алтарники, как правило, верующие (а значит, религиозно мотивированные). Лампадницы и кассиры - тоже. Но музыканты-хористы настолько редкие специалисты, что выбирать не приходится. И - ты сталкиваешься с абсурдной ситуацией, когда ты хочешь красивой благолепной службы, но все твои мечты разбиваются вдребезги о холодный профессиональный цинизм неверующих певчих. Которых немало. Или обратная ситуация, когда находишь верующих, но - их профессионализм оставлять желать лучше. Вот бы совместить веру и профессию, но - увы...
"Заплати - получишь" - такая модель отношений далеко не редкость и настоятель должен быть воистину гениален, чтобы понять - далеко не для каждого певчего радость обретения Христа есть высшая радость. Далеко не для каждого певчего быть певчим - это быть кем то большим и таковой работает не ради денег.
Вот в самом деле. Ты живешь для Христа, обвенчан с престолом, любишь божественную службу, любишь родной алтарь. Здесь ты встречаешься с горячо любимым Господом. А "они" - там на клиросе, вообще этим чувством не горят. И без них нельзя! Они часть службы. Службы, которую ты так любишь. Это как если бы ты был вынужден доверить сделать рамку для твоей любимой картины и ты видишь, как небрежно нанятый для этой работы обращается с драгоценным холстом.
Я молю - ПРОСТИТЕ НАС.
Нам трудно понять друг друга. Вы причащаетесь на каждой литургии. Мы гораздо, гораздо реже. Вас, а не нас, поддерживает священническая благодать и частое причастие. И у нас тоже свой весьма оригинальный крест. Мы любим петь. Мы хотим петь хорошо. Певчих, хотящих петь плохо, некрасиво, тускло - попросту не существует. Но мы в еще более странной ситуации, чем вы. Чтобы спеть хорошо в хоре, надо подобрать коллектив одинаково сильных по профессионализму людей. А они и редки и на месте не сидят. И нам тоже больно. У нас тоже есть ощущение Сизифова труда. Голос стирается, становится хуже от нагрузки, а - хор...
Иногда кажется, что ты тащишь этот клирос на своих плечах по битому стеклу. Потому что петь плохо - тоже БОЛЬНО. Ведь устаешь ты по прежнему, но только как тебе теперь поверить, что ты - угождаешь дорогому Господу? Вот и живешь под ощущением непрерывного развала, деградации и как на вулкане.
Простите нас.
Нам просто не достает вашего знания о службе, нам недостает видения и понимания величия того, что происходит в алтаре. Среди нас есть те, кто истово горят клиросным делом и понимают величие собственного служения. Но и у них сдают силы на фоне постоянного развала и нестроений.
Потому что певческий талант - редкий дар, и еще более редкий дар - дар религиозной отзывчивости, когда свой голос музыкант отдает в дар и кладет к пречистым стопам Спасителя осознанно. Это - редкость. Иногда на осознание величины певческого пути уходит вся жизнь. У вас (увы) нет времени ждать, пока мы созреем и все поймем. И потому все, что я могу сделать сейчас - это просить вас о прощении. Мы расстраиваем вас своими ссорами, непониманием глубины служения и обликом, мало похожим даже на христиан (не говоря уж об ангелах, коих мы пытаемся изображать на святом месте).
Но знайте.
Величие вашего подвига не остается незамеченным. Сегодня вам, труженникам алтаря, кажется, что ваша кровь утекает в песок. Мысль о том, что иногда подвигом является просто удержание прихода на месте, удержание его от деградации, не приходит в голову. Но - это так! Чудо в том, что в нашем погрязшем в материальных благах и вечных разговорах о политике и развлечениях мире люди ВООБЩЕ готовы работать в храме, ходить в храм, жить церковными и храмовыми проблемами на фоне низкой зарплаты говорят о том, что вы - справились. Это значит, что вы - зажгли. Отдали себя, и зажгли. Посмотрите, как люди любят этот ваш приход!
Люди не будут держаться за пустое, не будет скандалов вокруг пустоты. Интриги всегда вокруг чего-то ценного. И вы помогли это ценное разглядеть. Более того, вы помогли его создать. Ведь подвиг не в том, чтобы ваши усилия всегда давали видимый результат. Чудо христианского подвига - продолжать делать даже тогда, когда нет позитивного подкрепления от осознания себя эффективным. Чудо подвига - работать с трудными людьми. Ведь самых верных, самых лучших воинов ставят на самое трудное место, туда, где сложностей больше всего.
Знайте и то, что растет число людей, понимающих глубину и величие вашего служения. Даже одного умирающего причастить ВОВРЕМЯ - святое дело, оправдывающее все ваше существование. Служить же так, как служите вы в наших реалиях - есть бескровное мученичество. И я верю, что боль станет, обязательно станет радостью.
Иногда я спрашиваю себя - на что я готов, чтобы услышать от Господа "верный раб, ты был верен в малом"? Я надеюсь, что на очень многое. Вот только я не знаю пределов своей стойкости и, кто знает, могу и я пасть Петровым падением. Найдет мгла, забуду о том, что "все могу о укрепляющем меня Господе". И - оставлю свой пост, бросив врученный мне небесный меч в пыль. Начну искать легких и очевидно более благоприятных дорог. Легко идти по удобной дороге и под фанфары. Но на земле так не должно быть! Потому что это итог, а не путь.
Ведь под фанфары встречают триумфаторов, так небеса встречают победивших христиан. А здесь, на этой земле - только пыль и падающая в эту самая пыль драгоценная кровь истинных пастырей.
И - подвиг. Каждодневный и незаметный. И от этого еще более грандиозный.
Певчий будет петь на небесном клиросе...