Душа творческого человека - загадка. И наши мечты - они же ситуативны. Вот проголодался за службой - мечтаешь о горячей тарелке наваристого борща. А удовлетворив голод после хорошей службы - внезапно понимаешь, что теперь ты мечтаешь поспать пару часов перед вечерней службой. А иногда твои мечты и вовсе похожи на странный сон снежных облаков.
Конечно, название сего опуса не даст мне слишком разгуляться. Я все же помню о том, что мои мечты как рыбака или слесаря могут представлять профессиональный интерес, в лучшем случае, для психиатров. Посему - что же выводит мой разум за грань возможного именно как певчего?
Мечтаю я о странном.
О системе спасения. Алгоритме, который бы работал как хорошо смазанный механизм, делая шанс попасть в небеса более чем реальным. Ну что поделать, если земля меня не слишком интересует и я амбициозен, как персидский падишах.
Мечтаю я значит, о небе и думаю. Вот ты, грешный Димитрий, можешь ведь и заболеть. И голос потерять. А еще тебя, дружище, могут с клироса выгнать. Вся твоя жизнь весьма похожа на сплав на байдарке по горной речке. Где ты перевернешься и тебя накроет с головой - кто знает, кто знает...
Да никто, кроме Бога и не знает.
И это как то настораживает. И я такой решил задуматься о будущем. Могу ли я сейчас, пока нахожусь на клиросе, и у меня типа период "тучных годов", как то совершить духовный прорыв вперед, и накопить денег (духовных, само собой), впрок... Так, чтобы когда мой кораблик разобьет о рифы, я мог бы выбраться на берег да и под каким кустиком найти и запасную сухую одежду и какой-никакой капиталец...
Вот стою я на клиросе, рассуждаю обо всем об этом и смотрю на прихожан. Вот баба Нюра. Вот она смотрит на меня влюбленными глазами, качая головой в такт моим басовым руладам. "Вот интересно" - думаю я себе, "если я сейчас выйду из храма и ударюсь головой о землю и умру, баба Нюра за меня сорокоуст закажет"?
Так то хотелось бы, но где гарантия? Как вообще прихожанам подсказать, что за певчих надо молиться? Хотя бы потому, что они старались, радовали. Скажите и вы, дорогие прихожане, свое веское слово Богу.
Озаботившись сим вопросом, я каждому прихожанину стараюсь улыбнуться, сказать какое-то теплое слово, даже приобнять. Это и радует и дает пищу для размышлений. Как бы в этих действиях немножко становится меньше меня, и становится больше собора спасающихся людей. Вроде бы здорово. Вот и мечтаю теперь - собрать молитвенников за меня. Сразу начинаешь думать иначе и о программе на клиросе. Уже думаешь - вот что бы такое найти, чтобы они, молящиеся, проникнись небесным духом. Чтобы они помолились как следует. Ведь мне во всей этой системе рассуждений весьма нужны люди высокого духовного толка, слово которых за меня Господь послушает...
Да'с... Задачка. Хотя пусть регент думает, а я буду стараться петь молитвеннее.
Сам то я стараюсь непрерывно заказывать сорокоусты за упокой и за всех родных и знакомых, и даже малознакомых. Стараюсь непрерывно поддерживать сорокоуст за упокой Матфея Мормыля. Регент, отдавший всего себя Богу и клиросу, наверняка будет рад молитве за себя. Интересно, а сам он может попросить за нас, за певчих?
Понятно, что о. Матфея многие знают, и многие молятся. Но все же - мысль заказывать сорокоусты за архимандрита Матфея вовсе не кажется мне плохой. Что-то во всем этом есть такое. Системно-спасающее. "Я молюсь за тебя сегодня, пока я еще на клиросе, пока я еще на коне - ты же не забудь меня завтра, слабого и немощного".
Вообще, мысль о том, что ты можешь сорокоустами "вымаливать" родных и даже просто малознакомых людей (ну умерла бабушка на приходе, ты ее знал, она тебя знала), и так - раз, и сорокоуст за нее - весьма поддерживает. Типа, дает право помечтать. Вот ты попадаешь на страшный суд, коленки трясутся (ибо знает кошка, чье сало съела, "виновен Господи, кругом виновен") - а там раз и целая толпа тех, за кого ты заказывал молитвы.
И чтобы эта толпа хором рявкнули как зрители в цирке на боях гладиаторов перед императором - "Жизнь, повелитель, жизнь... жизнь... жизнь... жизнь... (целая толпа начинает скандировать, взметая сжатую в кулак руку к небесам) " И Христос-император поднимает палец вверх в жесте помилования.
Ведь как отказать целой толпе спасенных. Они же принятые в богообщение сыновья и дочери. И они за тебя дружно просят. Это как кульминация в жизненной симфонии, как торжествующий оркестр - слышать просящих за тебя спасенных... типа, певчий делает такую инвестицию в будущее.
Духовные инвестиции - вещь весьма привлекательная в мире нестабильных плавающих курсов на нефть и национальную валюту. А Господь Иисус Христос об этом и говорил - "собирайте себе сокровища на небесах, там вор не подкапывает". Вот они и сокровища - благодарные тебе люди.
Меня несколько расстраивает, что в нашей церковной системе нет такого как "отложенный сорокоуст". Вот было бы здорово - заранее за себя внес деньги, как в церковный банк. Как только ты умираешь - за тебя начинает церковь молиться, выниматься частицы на проскомидии. Но такого нету. А жаль, жаль...
Странные у вашего басенка мечты.
Хотя...
Как можно не мечтать о небесном клиросе? Голос всегда есть, никогда не устает. Ты не выжатый как лимон после ночной службы и второй литургии, а всегда свеженький как огурчик, вот рядом с тобой ангелы, все пронизано пламенем любви и прямо из души льется неземная песнь - звук как неземная радуга растекается по окрестностям, заполняя все пространство ликованием. Вроде как достойно мечтать о таком.
И как то было бы обидно жить в нашем сибирском климате, где зима длится 6 месяцев, а помидоры на кусту вообще не зреют, да еще и в ад попасть. Это был бы просто финиш. А Рай - он же как тиссеракт - не поймешь, пока не увидишь, не почувствуешь. Трудно мечтать о невиданном, но легко понять "это идеальный клирос мечты". Сразу все становится на свои места.
Еще я мечтаю о спасении родителей. И иногда, когда мне хочется яро взвыть на милости мира, я вдруг вспоминаю родителей, пока еще, слава Тебе, Господи, живых. Вот думаю "Господи, прими к себе маму и папу". Не в том смысле, что "забери". Нет-нет. Пошли им, Господи, сейчас истового такого желания не вылезать со службы. Думаю, любой певчий согласиться, что видеть в пределе своего молящегося отца или маму всегда очень приятно.
Мечта о спасении родителей - это такой важный ингредиент твоей собственной радости, спокойствия духа. "Господи, я выверну свою душу в пении наизнанку, только приведи их к Себе". Спасенные родители, родители в Царстве небесном - это как твое сердце в ячейке Швейцарского банка. Лучшая и любящая твоя часть более не может умереть. Твои мечты будут жить в сердцах тех, кто дал саму жизнь. Да и вообще, как то смелее думаешь о будущем, зная, что самые родные и дорогие будут в ликующем свете.
Наверное, многие не поняли бы моих странных размышлений. Но как и было обещано - сегодняшние мои мысли - сон белых облаков, и как строчки из стихотворения - забытые следы чьей то глубины. В этом странное и величественное видение певчим самого себя - увидеть себя эдаким жертвенником, в котором сгорают исполнительские эмоции, и тонкий жертвенный дымок воспаряет к небу. И на короткое время ты можешь Небо о чем-то попросить и быть услышанным. И тут важно не продешевить. Обнажая свое сердце во время Херувимской, певчий может просить многое.
Я считаю, что очень важно мечтать о правильном, о вечном. Более того, твои соседи по партии, они важны уже тем, что они могут либо помешать твоей сердечной молитве, либо помочь ей. Как показывает моя практика, в выигрыше тот, кто снисходителен к коллегам и покладист и добр как географ Паганель.
Господи, хоть бы спаслись и все предстоящие в храме, и дорогие родители мои и братья мои по крови, и коллеги и сестры и братья по клиросному служению. Так хочется увидеть всех в небесном Иерусалиме и торжественно раскланяться на главной улице при встрече. "Куда идешь, брат родной"? "Да вот, на главную архиерейскую службу бегу, Сам Господь возглавляет, буду регентовать". "Ух ты, пошли вместе". "А пошли".
И тут я слышу отпуст. Надувая щеки и грудь, гремим "Великого Господина".
И мои мечты сразу приобретают деловитый земной характер. Борщ поди подоспел и в теплой трапезной накрывают стол. Меня наполняет здоровый азарт гурмана и в глазах начинают сверкать характерные предвкушающие удовольствие искорки. Ах, чревоугодник, каяться тебе еще и каяться.
И вот мы идем по свежему снегу в царство специй и ароматов, где польется неспешная беседа о вечном, о интересном, свежем и никогда не надоедающем - событиях в храме. И запах белого свежего хлеба так аппетитно щекочет ноздри, а с неба падают за окном огромные хлопья белого снега, превращая деревья в причудливый сказочный пейзаж...
Певчий будет петь на небесном клиросе...