Но ребенок - силен только чистотой, но отнюдь не опытом и умом. Его очень легко сбить с пути, увлечь другой игрушкой, дать иные ориентиры. И пришла юность с ее подростковым нигилизмом, жаждой самоутверждения, и радостью учебы. Наука стала казаться ближе, радостнее, понятнее.
Для меня это было время большого отрицания всего и вся, что не вписывалось в сугубо научный мир, который можно потрогать руками. Я с огромным удовольствием занялся химией, даже купил очень популярный по тем временам набор "юный химик".
Как я не взорвал дом - ума не приложу. Очень успешные попытки были, от которых едким газом заволакивало комнаты и все домашние с криками выбегали на улицу. И это была определенно не худшая идея, потому что серная кислота в сочетании с определенными, толково подобранными молодым алхимиком компонентами легко превращается в динамит.
Мне пророчили будущее талантливого ученого. Потому что я любил писать, вел тетрадь наблюдений за экспериментами. С огромной радостью я погрузился в биологию, астрономию, открыл для себя космос.
Помню, родители купили очень дорогую по советским временам вещь - телескоп "Мицар". Помню, при зарплате в 80 рублей эта штука стоила аж 200 рублей.
Для подростка это было настоящее чудо. В деревне мы с друзьями тихими звездными летними вечерами забирались на плоскую крышу веранды, затаскивали туда эту бандуру и начиналась магия. Тихим шепотом переговариваясь с моими друганами, мы обсуждали, куда мы сейчас наведем этот агрегат и что мы там увидим. Мы видели Сатурн, Марс, вдоль и поперек излазили Луну.
В школе мы ходили обособленной группой. Мы были причастны к тайнам вселенной. Пока другие ездили на конях, пасли овец и коров, мы - погружались в глубины галактик. Астрономия открыла мне удивительный, сказочный мир. Я запоем читал журналы "Техника-молодежи", изучал конструкции спутников и космических кораблей. Иван Ефремов и его фантастика стали моими настольными книгами.
Почему я в юности почти что и не думал о Боге? Потому что Бог и как идея, и как истина - казались далекими, не актуальными повестке дня. Рядом - верные друзья, готовые часами обсуждать космос, или только что вышедшие новомодные игры для телевизионных приставок. Мир казался интересным и без Бога.
Но времена - они меняются. И главным в этом изменении является то, как расходящимися галсами, как в море корабли, расходятся друзья детства. У каждого - своя жизнь. Почти у каждого - погасшая мечта. Чистая и юная радость и жажда первооткрывателя гаснет в рано начавших взрослеть людях.
Меня всегда это удивляло - как много у нас в детстве общего. И как мало общего оказывается, когда мы стали взрослыми. И возраст дал мне понимание главного - мир задыхается от одиночества. Идея Бога - это идея вечного Друга, святого друга, Друга, который дороже всей вселенной. Ибо Бог - не меняется. Он никогда не предает и всегда незримо с тобой в твоем сердце.
Но как же тяжело мне далось это понимание...
Прошли годы, были совершены страшные ошибки молодости, чудовищные по масштабам грехи. И к 35 годам я созрел для повторного возвращения в активную веру, остро заинтересовавшись всеми духовными вопросами уже на новом уровне, с подготовленным интеллектом и обширной базой тактических знаний.
Проще говоря, парень хлебнул лиха и начал иначе понимать Евангельские истины, слова и старцев и Святых отцов Церкви. Истины, что называется, ЗАИГРАЛИ.
И одновременно с этим как-то вот во весь рост встала проблема ада. ВЕЧНОГО ада. Помню, я, несколько раз покрутив в голове слово "вечный" и не сумев его должным образом осознать, поплелся на форум Кураева (пресловутый "курайник"). И вывалил там все свои возражения и возмущения на тему "друзья мои, ну ведь так же не годится". Какой вечный ад, о чем вы вообще? И т.д и т.п
Ну, на "курайнике" народ подкованный, тем более что тема вечного ада устойчиво входит в хит-парад тем, с завидной регулярностью поднимаемая вновь и вновь очередным "озабоченным". Мне очень быстро накидали доказательств, что "да-да, ад в самом деле вечный".
Вечный...
К 35 годам я уже был хоть и достаточно молодым, но уже ну очень болезненным парнем. Постоянные головные боли, высокое давление, сердце, поджелудочная железа - все давало о себе знать, наглядно показывая, что жизнь может быть весьма трудна. Каждый день был не радостью, но испытанием болью.
А еще я уже понял, что такое депрессия и одиночество. Когда я был ребенком, я верил в Христа чисто, как славят его певчие птички на деревьях. Сиюминутно и не думая о будущем. Но - взрослое сознание было уже весьма и весьма озабочено трудностями, знало о боли и ужасалось идеи, что "смерти нет, зато есть вечная боль".
Идея вечных мук стала ПОНЯТНОЙ.
Как стала понятной каждодневная боль от плохого самочувствия. То, что не понимал, да и не мог понять ребенок, сумел даже очень хорошо понять взрослый. Ад раскрылся через фразу "боль не закончится никогда, только будет возрастать в геометрической прогрессии. И эта боль - боль одиночества, боль пустоты, боль отверженности Богом".
Потом я прочитал очень интересный материал. Он касался того, как люди принимают смертельную болезнь, через какие фазы бытия проходят в своем проживании страшной новости "ты смертельно болен и 100% умрешь".
Фаза 1. Горячее возмущение. Как! Я такой молодой и умру? Да вокруг все бессердечные сволочи! Вон ходят здоровые, а я - умру.
Фаза 2. Торг с Богом. Господи, а давай, я все-таки не умру, ну можно, а? Я полностью переменю свою жизнь, я полностью изменюсь. Начну делать добрые дела.
Фаза 3. Бессилие. Все пропало. Все попытки найти себе почву под ногами провалились, и пришло опустошение, когда не хочется ни жить, ни думать, ни действовать.
Фаза 4. Учусь с этим жить. Обнаруживаю плюсы. На этой фазе пациент уже начинает видеть плюсы в своем положении, примиряется с ситуацией, начинает смотреть по сторонам, может быть, стараться как то радостно жить последние дни, может быть, отдает себя какому-то важному делу.
Я прошел через все четыре фазы. От горячего возмущения "таким положением дел" (как благой Бог может отправлять на вечные муки) до смирения с этим положением дел. Да, мне приходилось заново учиться жить в этом мире. Это было очень непросто. Я даже ходил по крупным торговым центрам, где была большая текучка народу, чтобы ощутить себя в какой-то безопасности. Я хотел проснуться из кошмара духовной катастрофы космического масштаба через созерцание пустой, но такой привычной кипучей жизни.
Улыбающиеся лица, совершающие покупки, веселые малыши, их родители, радостные обедающие люди расслабляли меня, говорили мне "ну вот, видишь...вокруг безопасно...прямо сейчас за тобой грозные ангелы не придут, чтобы наказать за грехи и отвести тебя в преисподнюю".
Может сложиться впечатление, что я был не очень здоров, но ведь я творческий человек, писатель, я все вижу в очень эмоциональных красках. Я очень живо и объемно воспринял идею "ада, который не кончится никогда". Тем более, что Евангелие, в общем-то, и не успокаивает читателя. Скорее, кричит об опасности. А поскольку навык к вдумчивому чтению я имел, я очень быстро "считал" эту корневую идею - мир в опасности, он под оккупацией безжалостных сил зла. И есть, условно говоря, настоящие люди (ради которых существует земля), а есть космический мусор - плевелы, которые надлежит сжечь. Естественно, я отнес себя к плевелам.
Возникает вполне логичный вопрос. Почему я не начал думать о вечном Рае? Все просто. Во первых, я изрядно нагрешил к своим 35-ти. Как-то не лезла в голову мысль о награде в виде Рая. Во вторых, как многие музыканты, я был и остаюсь психологически очень чутким человеком и я понимал, что несу в себе массу страстей и пороков. Но главное даже не в этом. Главное, это то, чем я хочу поделиться с вами в этой статье.
Те выводы, к которым я пришел... И которые мотивируют меня служить лучше, качественнее, истовее.
Я хочу поделиться мыслями о том, почему пресветлое Царство так трудно обрести. Надеюсь, эти мысли помогут нам стараться на клиросе лучше. Хотя бы время от времени помогут воздержаться от того, чтобы обижать друг друга.
Методом размышлений я пришел к выводу, что нам необыкновенно важно стараться именно любить друг друга, быть друг к другу теплыми, добрыми, ласковыми. Вроде бы банально, но...в этой банальности робко стоят парочка важных слов и истин. Стоят и ждут, чтобы их нашли и вывели на всеобщее обозрение.
И вот она - эта "парочка".
Царство Небесное, Рай - во многих христианских традициях понимают, как мне кажется, довольно плоско. В понимании многих - это место некой такой красивой природы, отменного здоровья и изобилия во всем. Некая такая небесная Норвегия, только с отличным курортным климатом, красивыми домами и зелеными лужайками, полными любящих людей.
Но все же, мне наш, православный, образ Рая кажется выше, богаче, глубже.
Я вижу рай - как сокровищницу СОСТОЯНИЙ людей. Именно не среда обитания становится важной, а твое личное состояние - пламенное и огненное. Ты переживаешь Рай прямо внутри себя, ощущая себя бесконечно любимым и сам своей любовью обнимающей весь Рай. И в отличие от земного бытия - там это не метафора. Наша любовь слаба, как тихий полуденный бриз.
Но любовь Рая - это любовь высокой интенсивности. Это настоящее святое пламя, излучаемое твоими братьями и входящее в тебя как ослепительный огненный ветер. Любовь Рая - материальна как прикосновение. Твой собрат, стоящий с тобой рядом в Раю и воспевающий Христа - светится как звезда, и его свет любви жарко проникает в тебя, наполняя тебя невыразимой сладостью. В ответ ты делаешь то же самое. И у каждого святого есть некая, лишь ему присущая индивидуальность, как особая красота в волнующем дорогом парфюмерном аромате.
И тут у нас появляется некая проблема.
Дело даже не в том, что у нас нет навыка жизни в любви такой плотности. Дело в том, что в Раю, как мне думается, нет никаких секретов. Сердца этих пламенных светочей распахнуты друг другу. Рай - это Царство распахнутых душ.
И тут наступает тот самый "упс". Распахнуты - это значит, я вижу жизни, судьбы и мысли других людей. Это значит, что и мое нутро видят насквозь. Это означает, что в этом пламенном святом огне я должен быть столь же пламенно свят. В противном случае в этом золотом свете, среди этих огненных фигур я буду малость иным, не так ли? И самое главное - все мои потаенные мысли будут видны всем!
Моя душа, имеющая навык совсем к другому, будет диссонировать, светиться другим светом. Святые будут ощущать ментальный, если угодно, смрад, исходящий от меня. И потому - я должен очистить свое сердце настолько, чтобы благородные души не страдали от моего соседства. Проще говоря, я должен быть в некой своей основе похож на них.
И с этим малость проблема, окей?
Я думаю, именно эта специфика Рая и обуславливает существование нескольких небес. Есть, условно говоря, самые высокие небеса, возле престола самого Христа, где пламенная, вселенская, да что там говорить, превышающая всю вселенную ослепительная звездная радость льется рекой, а праведники сияют как молния.
Мой ум теряется в попытках понять эту радость. Наверное, она прекрасна и грозна как молния. Быть возле Бога - нести на себе ослепительную печать высшего доверия Творца, быть приближенным. Святые возле престола - это сокровище вселенной, истинный венец творения. Наверное, от ослепительного огня любви, в которой они пребывают, их ум расширяется и становится большей всей вселенной. Это настоящие боги по благодати.
Если я каким-то образом подойду к этим столпам духовной красоты, их души поразят меня, но им, возможно, будет неудобно находиться со мной. Я - как слабый голос в великом хоре, пою тихо, неуверенно и фальшиво. Да и мне будет неловко, как светлячку, случайно попавшему в зону праздничного салюта.
Наверное, могут существовать небеса, где есть люди, чьи души не столь молниеобразны. Их слава тиха, как лампада перед образами. Их светлая и тихая радость не несет в себе ослепительного света, и они прекрасны своей таинственной тишиной души. В эту обитель Божественного уединения не зайдешь с мыслями, чьи ревущие буруны напоминают мысы северного побережья Англии - холодные и бурлящие у испещренных острыми скалами берегов.
Хотелось бы надеяться, что есть и такие обители и небеса, где живут открытые, чистые люди, чей контакт с Богом и людьми мягок, как шелковая изумрудная трава и нежен, как распускающиеся огромные цветы лилий.
Их свет - это свет доброты, открытости друг другу и миру. Наверное, их обители были бы похожи на золотые уютные дома, выточенные из пахнущего смолой кедрового дерева и увешанные приятными пряными травами. По густым дубравам и лугам весело бегают девушки и юноши, чьи непокорные кудрявые волосы перетянуты по лбу тонкой тесемкой, а глаза полны синевы, отражающей бездонные небеса. Их радость - ощущать чистоту озер, рек, природы, полностью слиться с ней, и жить в Божьей красоте, как рыбки в горной быстрой реке.
И страшно представить, что мы все можем не вписаться никуда и оказаться попросту помоями, место которым только на космической свалке. С нами - неприятно никому, кроме нам же и подобных. И это самый неблагополучный итог наших ожиданий. Мы в этом варианте - не справились с собой, проиграли, и были отвергнуты от Царства праведных. Ибо - с нами неприятно быть.
А значит, перед нами стоит поистине космическая задача. Праведным с нами должно быть ПРИЯТНО!
В жизни становятся важны не просто поступки, а их мотивы. Становятся важны мысли и чувства. Я хочу кому-то помочь. Чем я мотивируюсь? Я хочу самоутвердиться или мое сердце горит любовью? Я на клиросе пою, потому что хочу быть "кем-то в жизни", или движем любовью к Богу?
Мотивы становятся высшей ценностью. Там, где сердце горит правильными мотивами, руки совершают правильные в глазах Господа поступки, не оскверненные гордыней и тщеславием. Там, где мотивы нечисты - не имеют смысла и свернутые горы. Две лепты вдовицы - высшее проявление чистого мотива. Отдать Богу последнее, зная, как это мало.
Но как же это сложно! Ведь в своих мотивах надо еще разобраться!
Но есть и способ опознать себя, опознать свои мотивы. Поскольку я пишу про клирос и для клирошан, то и методы у меня придуманы для клирошан. В конце-концов, для мирян есть целый сонм священников. А вопросы, которые нужно себе задать - следующие:
1. Представь, что за всю жизнь ты не получишь ни слова благодарности за свое пение и работы по клиросу. Ты продолжишь свою работу до самой смерти?
2. Представь, что тебя не справедливо обидели, обвинили в мыслях и поступках, которых ты не делал. Сможешь ли хотя-бы понять обидчика и постепенно растворить в себе негатив по отношению к нему?
3. Представь, как тебя учит петь человек и делает замечания человек, лишь недавно пришедший на клирос и поющий очевидно хуже тебя, только он этого не понимает. Сможешь отнестись к этому по доброму?
4. Представь, что священник тебя игнорирует, но тепло общается со всеми клирошанами, кроме тебя. Сможешь сделать это не важным для себя, при этом не уходя в надменную позу, а продолжая тепло и мягко со всеми общаться?
5. Представь, что платят всем. Всем, кроме тебя. Тебе - почему то НЕ платят. Сможешь удержаться от осуждения и продолжать делать свое дело?
Это сложные вопросы.
Более того, Господь прекрасно понимает, как сложны для нас эти вопросы и потому - в чистом виде такой вопрос не будет задан никому. Не будет такого, что не будут ценить до смерти. Не будет такого, что всегда будут только обижать. Путь будет пролегать среди сладкого и горького.
Все просто. Если вам на клиросе бывает очень горько - в ваших мотивах есть изъян. Если вам почти всегда сладко - вы приближаетесь к тому, чтобы ваши мотивы были очищены от любого налета в виде тщеславия или самости. Ведь Вы служите Богу, а он сегодня и вовеки той же.
Если вы на клиросе всегда смиренны, терпеливы и радуетесь самой возможности служить - вы на верном пути. Да, вы еще можете пасть. Да, враг еще может победить вас. Но - "то самое чувство", когда вы с кротостью понимаете всех и жаждете при этом служить Богу, не ожидая ничего взамен - есть свидетельство ваших верных мотивов в настоящий момент. Запомните и бережно взращивайте это чувство.
Если же горько бывает часто - ваше подсознание несет в себе массу побочных целей - самоутверждение, самоублажение, тщеславие, гордыню. Нельзя обидеть того, кто служит Богу всей душой, всем помышлением.
Конечно, и праведники были гонимы и плакали. Но - их надежды были на Бога. Потому что праведного расстроит только одно - Господь не со мной. Я не чувствую Его сладкого прикосновения к своему сердцу. Благодать и духовная радость становятся ЕДИНСТВЕННОЙ значимой целью.
Заметьте. Я не призываю быть кроткой овечкой. Я не призываю вас перестать думать. И строгость регента, и жажда справедливости подчиненного вкупе с самоуважением должна присутствовать и пронизывать сам дух клиросного служения. Но это все должно быть помножено на идею угождения Богу в той форме, что мы должны быть тактичными, но твердыми. Мягкими, но в нужных моментах непреклонными.
Регент может быть матерью и отцом, будучи и строгим и заботливым одновременно. Беда начинается, когда из строгости уходит чисто человеческое отношение к людям.
Я осознаю, с какой сложной задачей мы столкнулись. Нам нужно понравиться праведникам. Праведникам должно быть с нами приятно. А приятно им будет только если мы будем с ними одних целей, одних задач, одного нрава. Вся богословская мудрость спрессована в одну точку - "святым с нами должно быть приятно". Очень легко судить себя корректно, всего лишь задавая вопрос "были бы святым комфортно со мной"?
Да, можно найти слова и сказать "они же святые...им со всеми приятно". Ой ли? Почему многие из них бежали в пустыню? Бежали от людей? Почему вообще святость как-то старается в уединение? Куда-нибудь на Афон, в каливы и пещеры? Не надо путать их милосердное сострадание к погибающему грешнику (и такое общение для праведного есть именно крест служения людям) и радость от беседы с единонравным себе праведником.
Для меня клирос - последняя надежда на помилование. Мир - пуст и не содержит в себе ценности (кроме семьи, любимых и детей, но это и нельзя назвать миром). Мир лишь развлекает сам себя и идет к своей последней черте, за которой - мрак небытия. Клирос - дает возможность испытать себя, понять свои мотивы, и отточить на практике свою жажду служить Богу.
Клирос - ценен сам по себе как уникальная лечебница души. На клиросе мы учимся любить. Стать приятным для святого - задача выдающейся сложности. Но у нас - есть время. Мы не можем упускать ни дня нашего служения. Испытывайте свое сердце каждый день и дай то Бог, результаты будут.
И самое главное - мы должны стать приятными Богу. Самому высшему, святому, абсолютно праведному Существу без тени греха. А для этого - нам нужна полная мобилизация всех сил на всю оставшуюся жизнь. С этими мыслями я живу каждый день. И каждый раз, когда я сталкиваюсь с испытанием на клиросе, когда что-то неприятно кольнуло в сердце, я вспоминаю эту свою историю и задаю себе вопрос "стоп, парень...твои мотивы служения не чисты...последи-ка за собой". Мне это помогает. Надеюсь, поможет и вам.
Живите вечно и радуйтесь.
Певчий будет петь на небесном клиросе...